На самом деле, hate speech может реализовываться имплицитно, то есть скрыто. Европейские психолингвисты описали «Лингвистическую категориальную модель» и выявили интересную закономерность.

Представим себе шкалу, в которой понятия идут от более конкретных к более абстрактным. Возьмём какое-нибудь нехорошее действие. Например, «ударить». Представим себе Спанч Боба и Патрика. Положим, что Спанч Боб — «чужой», член аутгруппы, а Патрик — «наш», член ингруппы. Предположим, что Спанч Боб в разгар ссоры ударил Патрика. Учёные выяснили, что действия Спанч Боба, «чужого», мы как члены группы Патрика будем описывать в более абстрактных категориях. Не «Спанч Боб ударил Патрика», а «Спанч Боб агрессивен». И наоборот с Патриком: если он, «свой» ударит Спанч Боба, мы будем описывать это в понятиях более конкретных.

В итоге получается, что если «наш» Патрик сделал что-то хорошее, то он уже замечательный добряк, а если «чужой» Спанч Боб сделал что-то не очень хорошее, то он считается злодеем. И так же наоборот: если Патрик сделал что-то плохое, то это будет описано как единичный проступок, а если Спанч Боб сделал что-то хорошее — об этом будут говорить как о ничего не доказывающем исключении.

Конечно, но в случае со СМИ возникает ещё одна проблема. Формирование стереотипов зависит не только от того, как ты подал новость, но и от того, кто её подаёт. Традиционно в развитых странах медиа транслируют точку зрения белых людей среднего возраста, работающих в сфере услуг, имеющих средний/высший уровень экономического благополучия. Это приводит к маргинализации других групп, когда у них просто нет возможности продемонстрировать людям иную точку зрения.

Так, например, разговоры о пенсионерах у нас обычно идут в контексте лишения социальных льгот и подорожания продуктов/лекарств/жизни, что формирует стереотип о пенсионерах как о несчастных и забитых нищих людях.